Шрифт:
Закладка:
И вот, за неимением ресурсов на доступных ему языках, наш мусульманский следователь был вынужден полагаться на собственные силы и интеллект. Хотя они и были немалыми, такое одиночное предприятие неизбежно имело свои пределы.
Расследование "Религии Бирмы"
К тому времени, когда Абд аль-Халик прибыл в Мандалай, бывшая буддийская столица не только кишела британскими офицерами и индийскими солдатами, которые недавно завоевали ее; она также была переполнена христианскими и бахаистскими миссионерами. Когда новообращенный американский бахаист Сидней Спрэг обнаружил, что "бахаистов в Мандалае несколько сотен и почти все они коренные бирманцы". Занимаясь тем же самопроектированием, Абд ал-Халик принялся выяснять, во что верят эти "коренные бирманцы", чтобы лучше вовлечь их и их лидера тханабаинга в то, что он считал рациональной доктринальной дискуссией.
Хотя Абд ал-Халик неоднократно называл свои исследования религии, языка, истории и этнографии Бирмы исследованиями (tahqiq - буквально "поиск истины"), он абсолютно ясно осознавал превосходство ислама и надеялся, что бирманцы будут обращены в веру. В то же время он искренне интересовался тем, во что верит коренное население Бирмы, серьезно относясь не только к их доктринам, но и к их способности рассуждать, причем "разум" ('aql) стал одним из ключевых терминов в его последующих дебатах с тханабаингом. Он также не считал бирманцев аморальными по своей природе, несмотря на их непристойную одежду и обычаи. Поэтому, как он считал, когда он объяснял им логические несоответствия и этические противоречия таких главных доктрин, как реинкарнация (танасух), бирманцы могли увидеть разумность и нравственность его аргументов и, в свою очередь, принять более логичные и нравственные учения ислама, что еще раз указывало на решающую роль разума в его критике буддизма.
Абд ал-Халику хватило интеллектуальной остроты и мотивации, чтобы выйти за рамки старых обобщений о том, что "религия Бирмы" - это просто идолопоклонство. Он отказался от термина but-parasti (поклонение идолам), который был давно известен в персидских и урду изображениях индуистской и, за тысячу лет до этого, буддийской религиозности. (По иронии судьбы, но первоначально оно происходило от раннесредневекового индийского пракритского имени Будды, с которым мусульманские поселенцы столкнулись в Центральной Азии и затем переняли его в персидском и урду как общее слово для обозначения идола.) Как мы видели в предыдущей главе, даже непредубежденный иранский коммерческий чиновник Фазлулла Хусайни все еще писал о бирманском но-парасти в своем отчете о путешествии в Мандалай в 1858 году. В спонсированных Британией рукописных переводах буддийских текстов с пали на персидский язык, выполненных Кьяу Джаином и Азизуллой Бухари, бирманские практики также были представлены в тех же терминах но-парасти (предположительно, по усмотрению последнего), хотя Абд ал-Халик в любом случае, очевидно, их не читал. Напротив, Абд аль-Халик начал свою первую главу с объяснения того, что бирманцы на самом деле поклоняются одному Богу (худа) и следуют одному Писанию (китаб). Далекие от идолопоклоннического многобожия, они, как иудеи и христиане, были монотеистами, хотя и столь же заблуждающимися. Опираясь на аналогичные соизмеримые исламские термины, он с одобрением писал о бирманских монахах (которых он правильно называл понгийцами), объясняя, что "монахи считаются учеными священнослужителями ['улама] и дервишами [ darwish] этой религии, отрекаясь от мира и отказываясь принимать золото, серебро, рупии или копейки." Таким образом, Абд ал-Халик изобразил бирманцев полноценными и равными людьми: они были единоверцами, обладающими цивилизацией, историей и высокой грамотной культурой. Но именно эта человечность означала, что они заслуживают того, чтобы их направили прочь от их ложной религии к свету и спасению ислама.
В соответствии с этими главными задачами Абд ал-Халик посвятил примерно три четверти "Сайр-и Бархма" обсуждению религии. Он счел необходимым предоставить самую основную информацию, например, о том, что их статуи были выполнены в человеческом облике и, следовательно, не похожи на статуи индуистских богов. В то время, когда фотография и религиозная коммерциализация распространили "образ Будды" по всему миру, иконография буддизма оставалась удивительно незнакомой даже в той стране - Индии, где эта религия зародилась. Заполняя этот информационный пробел, Абд аль-Халик охватил практически все аспекты бирманской веры и практики, от сотворения мира и его места в их космологии до истории тех, кого в исламских терминах он называл бирманскими пророками, учений их священных писаний, правил монашеской жизни, ритуалов и праздников простых людей.
Хотя мы уже видели, как в Калькутте происходило отдельное переоткрытие буддизма в ходе бесед между англоязычными бенгальскими учеными и британскими востоковедами, Абд аль-Халик не опирался на востоковедные исследования при составлении своей картины бирманской религии. Он также, очевидно, не был знаком с переводами с пали на персидский, которые Джон Мюррей Макгрегор, видный член Азиатского общества Калькутты, заказал у вышеупомянутого буддийского монаха Кьява Джаина и мусульманского секретаря шаха Азизуллы Бухари во время их совместного путешествия по Араканскому региону, граничащему с Бенгалией. Несмотря на то, что в рамках этого "англо-персидского" сотрудничества на персидский язык было переведено огромное количество информации о буддизме, тексты оставались в редких, даже уникальных рукописях, которые, по всей видимости, никогда не публиковались.
Вместо того чтобы опираться на такие более ранние исследования, Абд ал-Халик опирался непосредственно на свои собственные беседы с бирманскими монахами и изучение бирманских текстов, что стало возможным благодаря изучению бирманского языка. Как он объяснял, его пребывание в Бирме включало в себя долгие годы интенсивного (хотя и предположительно неполного) изучения бирманского языка, что открыло ему ментальный и философский мир его ученых коллег. Это были буддийские монахи и, в конечном счете, человек, которого он назвал в сопоставимых мусульманских терминах "главой духовных лиц" (малик аль-'улама), или таханабаингом, бирманское слово было тщательно транслитерировано арабской вязью. Это был не первый подобный случай, как и переводы, которые Шах 'Азизулла Бухари сделал с буддийским монахом Кьяу Джаином: местные мусульмане и буддисты в Бирме и раньше изучали системы верований друг друга, так же как и их соседи
